Магония (ЛП) - Страница 40

Ну а я исключение. Очевидно, моя способность регулировать температуру тела испорчена годами в тёплом климате поднебесья. Вряд ли я буду снимать здесь рубашку.

Я всё ещё земная Аза, так что раздеваться? Никогда и ни за что.

Насколько могу судить, я провела на «Амине Пеннарум» почти четыре недели. Я начала понимать кое-что, вспомнив, что мозгами меня не обделили, пусть я и новичок в этом мире. И пусть не пою, как отчаянно хочет Дэй, но умею слушать.

Время от времени рядом с нами появляется другое судно, разгружает наши хранилища, забирает наши «урожаи» в Маганветар – столицу Магонии. Пусть еды хватает, но в рацион для палубной команды – ростре – входят лишь пирожки из птичьего корма.

Конечно, в Магонии нет растений, так что нам не обойтись без грабежей Земли и создания бурь.

Наверху все странности, которые люди видят снизу, обретают смысл. Странные снежные бури, дожди, когда сияет солнце, то, как ветер может налететь из ниоткуда, охватывая полквартала. Суперторнадо. Ураганы. Гигантские грозовые очаги.

Всё дело в Магонии.

Однажды в семнадцатом веке магонийцы собрали в Голландии урожай цветущих тюльпанов, потому что решили, будто цветы съедобны. Осознав, что это не так, магонийские корабли с отвращением выбросили тюльпаны с неба, тем самым немало озадачив бедных жителей Амстердама. Будто лягушачий дождь, только из цветов. Их экономика изрядно пострадала.

(Хотелось бы мне это увидеть.)

Ростре выполняют большую часть тяжёлой работы на палубе и во время сбора урожая. Посещая землю, они опускаются ниже определённой высоты и обращаются из птице-человечьих гибридов в нормальных пернатых.

Ростре знают почти всё, что связано с небом, так что я при первой возможности общаюсь с ними.

Золотистая орлица рассказывает мне историю об исчезновении пассажирских голубей.

– Раньше на горизонте было множество серебристых кораблей с голубями в команде. Мои предки рассказывали, что такие суда доходили до края неба. Но к моему рождению все исчезли. Целая раса уничтожена. Подводники стреляли по ним и ели.

Она, понятное дело, содрогается. Это ж геноцид.

– Подводники пытались убить и моё племя. Наши гнёзда уничтожались, яйца становились мягкими и ломкими, но мы выжили. Переживём и Магонию. Возможно, ты нам поможешь, капитанская дочь.

Я не успеваю спросить, как помочь и что она имеет в виду: орлица улетает. На её когтях блестят цепи. Она тянет «Амину Пеннарум» выше.

Никто не возражает против своих обязанностей и статуса. Весь корабль поёт в унисон.

Призрак – сердцептица Кару – единственный, кто не слушается и осмеливается выбиваться из гармонии.

Что бы там Зэл ни говорила, он всё кричит. Голосом настолько полным боли, муки, одиночества, что у меня глаза наливаются слезами каждый раз, как я его слышу.

Он и сейчас поёт в наступающей темноте.

Несколько шквалокитов подплывают к кораблю и гудят Милекту, который резко сообщает им, что мне всего лишь грустно. Я не ранена.

«Она выплачет бурю?» – спрашивает один из детёнышей, и я чувствую, что они находят удовольствие в моих слезах. Сравнивают их с бурями шквалокитов. Вряд ли они понимают людскую тоску.

– Я даже не плачу, всё нормально, – возражаю я.

Мать-шквалокит смотрит на меня сначала одним глазом, затем другим, ударяя по серой туче перьевыми плавниками.

«Пой», – советует она мне, будто своему детёнышу.

Я хмурюсь. Будто мне нужна ещё одна мать.

И вытираю лицо рукавом.

Я ещё не всё понимаю в устройстве Магонии. Сегодня другое судно прислало нам сообщение – блестящую стрелу с привязанным письмом на нашу палубу.

– Я слышала, что подводники называют это метеором. А тут это письмо от капитана капитану, – говорит мне Джик одними губами.

Представляю, как астрономы внизу рассматривают световую арку в темноте, рисуя её схему.

Зэл смотрит на сообщение.

– Держи курс, – бормочет она наконец Дэю. – Они знают о потере подзорной трубы и требуют компенсацию. Они направили Дыхание за штрафом и разобраться с последствиями. Они не знают об Азе.

– Лучше, чем я ожидал, – с кивком отвечает Дэй.

– Что значит «разобраться с последствиями»? Что значит, они не знают обо мне? – спрашиваю я, пользуясь тем, что Зэл отвлеклась. И Дыхание… тут все говорят о нём, а я понятия не имею, что это такое.

– Столица знает, что при сборе урожая мы потеряли подзорную трубу. Маганветар следит за всем. Пропажа привлекла их внимание. Артефакты из Магонии и прежде оказывались среди подводников, вызывая ненужный интерес. Тех, кто ронял эти предметы, наказывали.

– Почему нельзя сказать, что ты вернула дочь? – спрашиваю я её. – Ты меня стыдишься?

Зэл смотрит так, будто я ничегошеньки не понимаю, и признается:

– Аза, дело совсем не в этом. Ты – мой ответ на всё. Я просто не могла.

Вот и ещё одна тайна.

Иногда воздух вокруг нас теплеет, а иногда мои волосы леденеют. Милект раздражённо жалуется, сидя в моей груди. Он грубый учитель. Если не раздражён, то учит меня магонийскому алфавиту, который надо петь, а не произносить. Так что пою буквы. Теперь я впала в детство, мне снова три годика. Как я смогу выучить весь язык всего за несколько недель? Как мне узнать всё, что известно остальным?

Я ловлю взгляд Дэя. Он быстро отводит глаза, будто подсматривал моё домашнее задание.

Я мысленно пою магонийский алфавит и гляжу в туман. На горизонте появляется точечная линия над облаками, где плывут высочайшие насекомые. Целая колония летучих мышей.